Ей все время казалось, что все смотрят только на нее, все замечают, что она сегодня рядом с «принцем» и удивляются. И когда он забирал одежду из гардероба и по-джентльменски помогал ей одеваться, и когда придерживал дверь на выходе, но на самом деле никто не обращал на них внимания, никому не было до них дела. На улице была слякоть, моросил дождь и редкие прохожие пытались побыстрее укрыться от непогоды, а Алла была счастлива этому дождику. Она разгорячилась, и мелкий дождь приятно щекотал мелкими брызгами, освежал лицо, налетал легкими порывами и пытался растрепать волосы. Валентин достал зонт, ей пришлось взять его под руку и прижаться к нему. Но тут у него зазвонил телефон. Он говорил по поводу автодеталей, «что-то», «куда-то», «кому-то»….Они шагали рядом, но он был занят и она была благодарна, за эту вынужденную задержку. Слушая его голос, она молчала и собиралась с мыслями, старалась не оступиться и все время думала, что сказать и о чем вообще с ним заговорить. Но тут разговор закончился и Валентин замолчал и задумался. Видно было, что он из-за чего-то расстроился. Они шли и молчали, и она смущалась: все больше и больше. Алла все время украдкой поглядывала на его лицо. Оно было серьезным и красивым. Валентин поежился и поправил воротник курточки.
— Тебе холодно? — она машинально спросила и услышала в ответ:
— Конечно холодно, «на дворе же не июль», — и он опять поежился и замолчал.
Алла мысленно себя уже ругала, — зачем она спросила, нашла что сказать, о чем же они будут говорить в кафе?
В кафе она сидела за столиком и наблюдала за ним со стороны, пока он приносил кофе и орешки, — нет, какой же он все таки красивый, как он двигается! Хочется смотреть и смотреть. Она не просто любовалось. В мозгу проносились вопросы, ответы… «Зачем он ее сюда привел?», «Отдаст студенческий и они разойдутся? И она его больше никогда не увидит?» Пусть это будет их первая и последняя встреча…, но ей было так приятно, что ее пригласил такой парень.
А он как ни в чем не бывало, сел за стол и стал задавать ей вопрос за вопросом. Поначалу она смущалась и чуть не заикалась на ответах, но потом сама удивилась, как ей стало легко и непринужденно с ним беседовать. А он все улыбался и улыбался, спрашивал и спрашивал, сам что-то рассказывал и время летело незаметно.
— Ты почему кофе не пьешь? — он кивнул в сторону чашки, — не любишь? Я бы купил чая.
— Да нет люблю, заговорилась просто. Алла взялась за ручку чашечки с уже остывшим кофе и сделала глоточек. О! Это был самый вкусный и самый чудесный кофе! Благодаря Валентину. А Валентин улыбался и рассказывал ей очередной анекдот. По телу шла приятная теплота. Алла все так же смущалась, но уже позволяла себе смотреть на него, на его красивое лицо, в эти глубокие глаза… Она так бы и сидела здесь вечность. Прихлебывала бы кофе и смотрела ему в глаза.
— Ну что пошли, студентка-дипломница, — заставил ее очнуться Валентин, — а то опять за невыполненное задание отругают. Ты, кстати, на, — он протянул ей бумажку со своим электронным адресом, — сбрось на емейл свои «вопросы», я тебе может найду чего, мы же вроде с тобой как «коллеги» — и он ободряюще улыбнулся.
А ей не хотелось покидать это кафе. Алле показалось, что они были тут совсем не долго. В кафе было тепло и уютно, а на улице их опять ожидал холод, а главное — расставание.
Дождь уже прошел, скоро будет смеркаться и в лужах отражалось небо и красные облака. Было холодно, но красиво.
— А где ты живешь? А то я главного не спросил, вдруг где-нибудь в Загорске и тебя надо до Загорска провожать?
— А тебя расстояния пугают? — вызывающе спросила Алла.
— Да нет, просто страшно стало, что вдруг тот же водитель будет, увидит меня с тобой, и всё! Возить меня перестанет, а всё из-за тебя — «скандалистка»!
Алла смутилась, — а как бы я тогда могла поступить?
— Да, конечно же, только так, — поддержал ее Валентин, — но только надо было быть еще агрессивнее. Надо было ему еще в морду сумкой заехать, — и он стал махать рукой, изображая удары сумкой, — вот так: раз!, два! Что бы не повадно было молодых и симпатичных обижать и посреди дороги высаживать, — продолжал шутить Валентин.
«Симпатичная», — пронеслось в мозгу у Аллы, — «он считает меня симпатичной, я, наверное, точно сплю или выиграла лотерейный билет». Она заулыбалась и ткнула его по дружески рукой в плечо.
— Да ладно тебе, ты расскажешь, меня потом в милицию посадят.
— Ну не посадят, а заберут. Садят в тюрьму, а если и посадят, то я тебя оттуда украду, — и он опять заулыбался. — Надо быть решительной и целеустремленной, ты вот, почему так медленно идешь? То влево, то вправо? Это признак нерешительности и непостоянства. Надо выбрать себе путь, прямой-прямой, и идти по нему, не обращая ни на что внимания, — он продолжал шутить, вытянув вперед руку, как Ленин.
— Ну так здесь же лужи и грязь кругом, — пыталась парировать Алла.
— Сейчас я буду учить тебя, как надо правильно выбирать жизненный курс и не обращать ни на что внимания. Валентин взял ее за руку и посмотрел ей в глаза.
— Ну, что готова? — Алла остановилась и продолжала недоуменно смотреть на него.
— А теперь: на старт, внимание, марш! — он произнес все это быстро, одним словом и резко дернул ее за руку, — Побежали! — скомандовал он. И увлек ее за собой по аллее по направлению к ее дому.
— Она пыталась было сопротивляться, но под таким напором не смогла, и они бежали прямо по дорожке, не выбирая пути, прямо по лужам и грязи, с криками и брызгами, счастливые и беззаботные.
— Ну и что мне теперь делать? — Алла смотрела на свои брюки и в таком же состоянии кроссовки, и укоризненно поджала нижнюю губу. А потом перевела взгляд на его ноги и ужаснулась, там было тоже самое, даже хуже….
— Что делать? Да теперь ты просто обязана на мне жениться!
— Это как? — Алла недоуменно заморгала глазами.
— Как-как? Ты должна пригласить меня на чашечку чая. Мы же вроде как возле твоего дома? — и он многозначительно посмотрел наверх.
Его просьба застала ее врасплох, она не готова была приглашать его домой. И не то, что бы у нее там было не убрано…..она боялась за себя. «Как она будет вести себя наедине с ним?» — она стояла и молчала, обдумывая как ей поступить, и что ему ответить.
— Так, теряем время! У меня, наверное, уже воспаление легких, кх-кх-кх, — Валентин стал изображать, что кашляет.
— А по-моему, — она хитро прищурилась и посмотрела на него, слегка нагнув голову, — у тебя обычное «воспаление хитрости». Я раскусила всю твою учебу выбора правильного пути: сначала специально по лужам провел, а теперь напрашивается…
— Да не буду я к тебе приставать, чего ты боишься…. — он стоял и опять пронзительно смотрел на нее, казалось, раздевая и мысленно спрашивая «Ты, что, меня боишься?».
Алла покраснела и вспыхнула, — Да, я вообще…, о тебе ничего такого не думала…пошли, — и стала искать ключ от двери.
— А чего это, ты «обо мне ничего такого не думала»? — продолжал на ходу шутить Валентин. — Я «вообще-то» парень хоть куда, в самом рассвете сил, — и он стал смеяться.
Но тут они зашли в темный подъезд и парень схватил Аллу за руку, слегка прижав к себе, и прошептал: — Нет, девонька, я самый великий насильник. Я сначала вожу девушек по лужам, потом коварно пробираюсь к ним в подъезды и там насилую…. — он сказал это шепотом, прижавшись всем телом к Алле и глядя на ее реакцию. Алла была ошеломлена и не знала как себя вести, и конечно же, лицо у нее сразу же стало испуганным. Она испугалась не угроз, понимая, что это шутка. Ее испугала его близость. Его тело всё больше и больше манило ее. И, кажется, он тоже это понимал. Он громко рассмеялся и смех эхом отозвался по всему подъезду, — ладно, пошли быстрее, а то у меня ноги уже ледяные. И он также быстро, как они бежали по лужам, взял ее за руку и увлек наверх по ступенькам.
— Но есть же лифт, — пыталась сопротивляться Алла. Но полностью поддалась натиску и они вмиг домчались до ее этажа. И уже оба красные и разгоряченные стояли возле ее квартиры.
— Ну. давай, показывай, как живешь, — он нетерпеливо переминался с ноги на ногу. — Ну, мужа то тут никакого и нет, — произнес он оглядывая квартиру.
— Какого мужа? — удивилась Алла, но тут же вспомнила, что так говорил мужчина из фильма «Москва слезам не верит», когда первый раз зашел в квартиру к своей женщине.
— О, а ты, оказывается женские фильмы смотришь? — Алла непринужденно разговаривала, но в голове крутилось одно: — «Что будет дальше? Что будет и что делать?».
— Почему это женские, это же киноэпопея, великое кино, как же без него. Не фильм, а сплошные цитаты, не посмотришь — пол жизни потеряешь.
Он снял курточку, отдал ее Алле и нагнулся, чтобы снять обувь, а Алла так и стояла с его курточкой в руках и пыталась найти ответ, на исконный вопрос «Что же делать?». Валентин сумел вырвать ее из оцепенения: — «Он стоял босиком и держал в руках носки».
— Доктор, проведите пациента в ванную комнату. Нам нужны водные процедуры, — и он показал на мокрые носки.
— А что ты с ними будешь делать? — Алла смотрела то на него, то на носки.
— Ну сначала, хорошо промою, потом поджарю и, ….съем! Хотя пожалуй есть их не стоит, — он покрутил их в руках и пошел в ванну, но на пол дороги повернулся и укоризненно посмотрел на девушку: — ты бы курточку … того…повесила…..и может быть, гостю тапочки предложила?
Алла глянула на его босые ноги и только теперь осознала, что стоит одетая, в мокрых кроссовках и прижимает его курточку к своей груди.
— Ой! И она засуетилась, завертелась, попыталась одной рукой повесить курточку, а другой найти подходящие тапки. Но все тапки были какие то женские: то с розовой опушкой, то с бантиками. Оставались только зеленые, сильно потертые шлепанцы. Она достала их и протянула Валентину.
— Класс! — он опять рассмеялся, а она попыталась понять почему, и только тут заметила, что они с маленьким каблучком. Она тоже стала улыбаться и в довершении всего на нее с вешалки упала его курточка.
— Ха-ха-ха! — они смеялись вместе.
— Нет, тебе ничего доверить нельзя! — он взял курточку и повесил ее на крючок. А потом подошел к Алле совсем близко, поднял руки к ее лицу и взялся за воротник ее курточки. Его дыхание было совсем близко….Алла дернулась, как олень, попавший в сетку-засаду. Горло опять пересохло и она еле смогла выдавить из себя шепотом: — Что ты делаешь?
— Я хочу снять с тебя курточку, повесить на вешалку и найти себе обувь подходящего фасона, — он говорил спокойно и невозмутимо и продолжал расстегивать на ней змейку. Это ее успокоило и она стала помогать снимать с себя верхнюю одежду. Но когда он нагнулся за тапочками, она стала опускаться, чтобы снять свои кроссовки и они стукнулись головами.
— Да, что же это такое? — он потер ушибленное место рукой, — Ты, Алла, если сама не покалечишься, так другого угробишь! Он опять улыбнулся, взял тапки и пошел по направлению к ванной комнате.
— Я на «водные процедуры», — он повернулся на пол пути, — а ты, пожалуйста, сделай там чайку-кофейку… И одев розовые тапочки с опушкой направился стирать свои носки.
А Алла помчалась на кухню и стала там крутится, хватать то одно, то другое. Спички высыпались из коробочки и упорно не зажигались, тряпка падала со стола. Она чуть не разбила чашку, села на стул: в горле, казалось застряло сердце и пульсировало, мешая дышать. «Стоп!», — скомандовала она сама себе и постаралась успокоиться, но тут же опять дернулась от пронзительного свистка чайника.
Из ванной послышался голос Валентина: — О! Я слышу нас уже зовут на «званный ужин». И тут же оказался на кухне, держа в руках мокрые комочки.
— Всё, хозяйка, неси солярий, будем разогревать пациентов.
«Утюг!», — догадалась Алла, — всё-всё, уже спешу, уже несу, — и она помчалась в комнату. А когда вернулась обратно, Валентин уже хозяйничал на кухне: одной рукой колотил чай, а другой засовывал в рот кусочек сыра.
Он выхватил у нее из рук одеяло, расположил на табуретке и со словами: — это дело исключительно мужское, требующее грубой физической силы, — окончательно отстранил ее от дел, отобрал утюг и стал гладить носки. По кухне стал разносится аромат туалетного мыла. Алла сидела рядом, подперев щеку рукой, наблюдала за Валентином и думала: — «что нет ничего романтичнее, как смотреть как твой любимый гладит носки на кухонной табуретке…» Она уже совсем расслабилась и решила, что оставит в стороне «исконный вопрос «Что делать?» и будь, что будет: она так счастлива, когда он рядом.
— Ну всё, хозяюшка, спасибо за прием-уют, — он на ходу дожевывал бутерброд, запивал чаем и одевал в это время носки.
— Всё, провожай.
— Как, провожай?…. — Алла, вышла из оцепенения. — Ты уходишь? …Ты уже…. уходишь? — поправила она сама себя и пристально посмотрела на него.
— Мне сегодня «в ночную»…..А газеты или тряпки у тебя нет?
Алла молча смотрела на него и взгляд был недоуменным.
— Я разве не рассказывал? Я подрабатываю курьером и таксистом, иногда ночью. Как говорится, «для поддержки штанов», — он улыбнулся, но какая-то грустная вышла улыбка, — вот закончу свой «супер-ВУЗ», стану великим финансистом, и «деньги польются рекой»… И он мечтательно поднял глаза, но тут же встрепенулся и спросил:
-Так ты мне что-нибудь дашь протереть туфли?
— А! Газету или тряпку? — и она опять помчалась в комнату.
— Вот, держи, — она протянула ему «тряпку».
— Это что? По-моему это что-то новенькое и очень даже симпатичное, — он разворачивал принесенную «тряпку». Алла и правда взяла из шкафа первое, что попало под руку и это оказалась ее футболка. На принте красовалась Мерелин Монро.
— Ну нет, так дело не пойдет, — он отложил футболку в сторону, — я что, варвар, какой-то, таким произведением искусства вытирать свою обувь? Давай, неси, что-нибудь «по-старше» я спешу, но не настолько. А еще….и он направился за Аллой, а та опять, напряглась и стала навытяжку.
— Я хочу у тебя кое-что попросить…. — они стояли посреди комнаты возле дивана и она опять стала смущаться.
— Что? — она остановила поиски и застыла как вкопанная, не сводя с него глаз, — что? — еще раз переспросила она, ослабляя свой голос до шепота.
— Я хочу термос у тебя попросить. Можно мне в термосе чаю с собой взять? Я видел он у тебя там на кухне стоит….Я тебе завтра же, ну или послезавтра верну.
Да, конечно же бери! И бутербродов, — Алла опять расслабилась и бросилась было на кухню.
— Не-не-не, я сам. Ты лучше иди на поиски тряпки, а я себе чайку сделаю, как я люблю и бутербродов положу самых лучших, — он смотрел на нее и посмеивался, — а то знаю я, сделаешь мне чай — без сахара и без заварки, а бутерброды положишь — без сыра и хлеба, — продолжал он подтрунивать над ней.
— Это как? — ей казалось, он задел ее как хозяйку, — сейчас обижусь!
— Так, — скомандовал Валентин, — не останавливаем поиски. Ты за тряпкой! Я — на кухню. Сбор в коридоре! — он не переставал шутить и Алле было с ним легко и весело.
Она все еще искала злополучную тряпку, а он уже стоял в коридоре со свертками.
— Алла, иди посмотри, здесь возле обуви газеты, их можно взять?
— Ой, конечно, — как же она не додумалась.
Он вытирал обувь и наконец-то, сработав на опережение, она сняла с вешалки его курточку и держала ее в руках, что бы помочь ему одеться. Со стороны они казались семейной парой: муж собирается на работу, а жена помогает ему.
Он забрал курточку, а она взяла свертки.
— Ну что, проверишь? Может я набрал чего лишнего, ты же меня сегодня, можно сказать первый раз в жизни видишь.
«А как будто всю жизнь знаю», — пронеслось у нее в голове.
— Ну, всё, пока, — и нагнувшись, забирая еду, он чмокнул ее в щеку, открыл дверь и побежал по лестнице. А она так и застыла на месте, схватившись за место поцелуя.
— А лифт, лифт же есть…, — крикнула она ему вдогонку. Но он уже скрылся за поворотом лестничного марша. Внизу хлопнула входная дверь и всё стихло. Слышно было только как бьется ее сердце. Надо же, он поцеловал ее и она снова дотронулась до своей щеки.